— Горите, товарищ старший лейтенант! — истошно заорал Серегин.

И в ту же секунду офицера сбил с ног Голубев, навалился всем телом, гася пламя.

Хлопки автоматных очередей не произвели на погромщиков впечатления. Негодяи в повязках бросили на время свои жертвы и стали выползать из разграбленных домов, сбиваясь в стаю.

Голубев помог Святому подняться. Огонь не успел прожечь ткань, только черно-рыжие подпалины остались на зелени брюк.

Киргизов было больше, чем спецназовцев, — человек пятьдесят.

— Коля, возвращайся к взводу! — на ходу бросил Святой. — Не справимся…

Мысленно он всячески ругал себя за опрометчивость.

Офицер знал, как действовать. Погромщики и сами дали маху. Вместо того чтобы навалиться всей кучей, используя свое десятикратное превосходство, они топтались на месте.

Расталкивая бандитов, на середину вышел коренастый крепыш с бычьей шеей. Черная майка обтягивала его мощный торс.

В руках киргиз держал стальной отрезок трубы. К ее срезанному под острым углом концу прилипло несколько длинных волос, и вся палка была обрызгана чем-то вроде малинового сиропа — смесью крови и человеческого мозга.

— Десантура! Я тоже в десантуре служил! — нагло ухмыляясь, промычал погромщик, показывая плечо с голубой наколкой.

Весьма искушенный ротный живописец изобразил там орла, который держал в клюве развевающуюся ленту с аббревиатурой ОКСА.

— Схлестнемся! — переложил трубу из одной руки в другую погромщик.

Святой отдал Голубеву «АКС», передвинул кобуру.

— Что же вы, ребята, безобразничаете? — довольно миролюбиво сказал он.

Острая боль в ключице пронзила тело офицера. Киргиз ударил его наотмашь, продолжая скалиться крокодильей улыбкой. Бывший десантник Советской Армии наотмашь ударил такого же десантника оружием, обращаться с которым их не учил ни один инструктор.

Толпа взвыла от восторга. Святой сделал шаг назад, расчищая поле для маневра. Следующий удар нападавший намеревался нанести по голове, но Рогожин перехватил его запястье и потянул на себя, одновременно проворачивая собственное тело для броска.

Святой вложил в бросок все свои силы. Туша погромщика описала в воздухе дугу и грохнулась на землю. Настала очередь ликовать спецназовцам.

Киргиз с трудом поднялся. Вначале он перевернулся на живот, подогнул локти и приподнял зад, затем встал на четвереньки. Святой положил ему руку на собравшийся в складки загривок:

— Хорош бузить! Уводи своих людей…

Вместо ответа погромщик пнул офицера головой в пах.

Удар был не сильный, но ощутимый. Подняться резвому отставному десантнику Святой не позволил. Он зажал голову успевшего отпрянуть противника ногами, уселся на его бычьей шее, выкрутил руку с трубой, перехватил классическое орудие варваров конца двадцатого века и стал лупить киргиза по незащищенным бокам.

— Получай, урод! — приговаривал Святой.

Сподвижники бандита не вмешивались в единоборство.

Собственно говоря, оно было закончено. Порция ударов стальной трубой вырубила бугая в черной майке. Он уткнулся лбом в землю, поджимая под себя ноги и скуля от боли.

Кольцо вокруг спецназовцев сомкнулось. В руках у киргизов блестели ножи, осколки стекла, обрезки арматуры.

«Очередями первые ряды скосим, но остальные — разорвут!» — понял Святой.

— Эй, офицерюга, прикажи своим ослам опустить пушки! — выкрикнул кто-то из толпы. — К жене живым вернуться хочешь?

Зажатые угрюмым стадом, опьяненным наркотиками и кровью, спецназовцы плотней прижимались друг к другу.

— Оставайтесь у нас! Нам рабы нужны! — кривлялся прямо перед Святым безусый пацан лет пятнадцати. Красная повязка пламенела на его угольно-черных волосах.

— Ребята, прорываемся! — шепнул старший лейтенант, наметив место, где погромщиков было поменьше, и указав на него движением глаз.

— Первым таранил боевиков Голубев. Размахивая автоматом, словно древний воин мечом, он прокладывал дорогу.

Парочка черепов хрустнула под его ударами. Остальные солдаты двигались за ним…

Натиск был столь стремителен, что погромщики опешили. Группа прорвалась сквозь кольцо.

Святой бежал последним.

— К машинам, ребята, скорее! — крикнул он. Взводный был уверен: никто не остался среди бандитов, и это самое главное!

А навстречу, обнаружив брешь в завале, летели БРДМ…

Из всех стволов крупнокалиберных пулеметов ударил град свинца, отсекая командира и ребят от очумелого зверья.

Откидывались люки бронемашин, прыгали очертя голову спецназовцы, поднимались на ноги и бежали к Рогожину.

Впереди всех несся Серегин, размахивая саперной лопаткой и потрясая автоматом.

— Вот я вас, урюки! — орал он.

Шайка погромщиков кинулась врассыпную, надеясь спастись за заборами и в домах. Солдаты настигали их и били. Били нещадно, как бьют бешеных собак. Но еще более беспощадными были жители домов, покинувшие свои укрытия, чтобы рассчитаться с истязателями.

Святой видел, как пожилой мужчина подобрал осколок кирпича и швырнул его в голову безусого юнца, еще недавно желавшего стать рабовладельцем. Пацан как будто напоролся на невидимую преграду, изогнулся дугой и упал, хрипя в предсмертной агонии.

Дебелая женщина в рваной кофте поверх нижнего белья с яростью фурии пинала ногами тело пацана, пока оно не перестало дергаться.

— Прекратить самосуд! — надрывно кричал Святой в пустоту.

Две БРДМ перегородили участок улицы. На этот квадрат Святой согнал оставшихся в живых погромщиков. Солдатам приходилось буквально вырывать их из рук жителей сожженной улицы.

Протрезвевшие, избитые, в кровоподтеках и ссадинах, недавние хозяева положения покорно садились на корточки, заложив руки за головы.

Солдаты теснили жителей улицы, призывавших добить бандитов. Седой старик узбек колотил клюкой по груди Святого:

— Они — шакалы! Изверги! Внучку обесчестили! Девочка на каникулы приехала, ей четырнадцать лет… — Старик рыдал как дитя. — Сынок, я войну прошел! Такого зверства не видел! Они же хуже фашистов! Аллаха забыли! Но он их покарает! Всевышний накажет отступников!

Половина бороды аксакала была вырвана с корнем, а на руках багровели следы от ударов палкой.

— Дед, кто тебя разукрасил? — спросил Голубев, косясь на командира. Иван Ковалев заслонял сержанта спиной.

— Вон тот и тот! — трясущимся узловатым пальцем правой руки показал старик на притихших громил.

Голубев, Ковалев, Паша Черкасов и Серегин схватили подонка, издевавшегося над стариком и девчонкой, били ногами. Затем боевика подхватили за руки, поволокли словно куль и с размаху швырнули на землю.